Около года назад в системе профилактики подростковой преступности нашего города произошла заметная реорганизация – прекратила свое существование Спецшкола № 1 закрытого типа. Ее территория, помещения и имущество перешли во владение Спецшколы № 2, благо, что находились они по соседству – через забор. Как говорят в народе, один переезд равен двум пожарам, и поэтому детский Уполномоченный отправилась посмотреть – как устроились на новом месте воспитанники и педагоги.
Прежде чем обрести землю обетованную на улице Аккуратова, обоим учреждениям для подростков с девиантным поведением довелось немало поскитаться. Но даже в долгом ожидании возвращения в родные пенаты, спецшколы, бывало, жили под одной крышей. Когда ремонтная эпопея была наконец завершена, ребята и воспитанники въехали в комплекс современных зданий, .
Несмотря на то, что в названии обоих учреждений присутствует суровая приставка «спец-» они имеют существенные различия. 1-я работала в закрытом режиме с постоянным проживанием, и попадали туда только по решению суда. Спецшкола № 2 принимает по рекомендациям комиссий по делам несовершеннолетних, и пребывание там не круглосуточное. Большая часть ребят приезжают на учебу и занятия из дома, но для тех, у кого семейные обстоятельства не способствуют исправлению, имеется общежитие.
Собственно, механизм формирования состава учеников и стал причиной закрытия Спецшколы №1. О проблемах с ее наполнением говорили уже давно, однако, скорректировать ситуацию не удалось, и учреждение фактически опустело. Вместо положенных 65 подростков там находилось лишь 11. При этом, штат состоял из 80 сотрудников. Естественно, что такое использование государственного ресурса было признано нерациональным, школу расформировали, а тех ребят, у которых еще не завершился положенный срок, отправили в аналогичное учреждение Ленобласти.
А вот Спецшкола №2, спрос на которую всегда превышал ее ресурсы, получила возможность расшириться. Ситуацию немного осложнил тот факт, что переезд пришелся на середину учебного года, однако, организационные трудности уже позади…
Детский Уполномоченный Петербурга входит в попечительский совет 2-й Спецшколы и бывает в учреждении довольно часто. Вот и в конце этого учебного года Светлана Агапитова заехала в гости, чтобы посмотреть как ребята и коллектив освоились на новом месте.
Сейчас в учреждении 78 воспитанников и еще 22 проходят процедуру зачисления. Большая часть трудового коллектива расформированного учреждения перешли на работу в Спецшколу №2. В своей расширенной ипостаси она сможет принять 125 подростков, предоставив 70 спальных мест. В настоящее время активно обсуждается вопрос целесообразности открытия отделения для девочек.
Несмотря на то, что учебный год подошел к концу, в классах дополнительного образования занятия шли полным ходом. Не пустовало и футбольное поле. Светлана Агапитова прошла по кабинетам и пообщалась с ребятами. Похоже, что переезд их не особенно затронул. Никаких жалоб они не высказали. Все были увлечены своими занятиями: кто-то осваивал матчасть и технику вождения автомобиля на тренажерах, кто-то оформлял очередной выпуск стенгазеты, а кто-то сосредоточенно писал горящий материал в номер. Парни, одаренные художественными способностями, вдохновенно сопели над будущими шедеврами.
В общем, жизнь в спецшколе идет своим чередом, как будто ничего и не произошло. Разве что высокие железные ворота, строго разделявшие ранее два учреждения, теперь доброжелательно распахнуты, всем своим видом демонстрируя единение и готовность принять новых воспитанников…
Методом кнута
Год назад подростка отправили на перевоспитание в частный центр «Символ жизни». Согласно информации на сайте центра, специалисты занимаются коррекцией противоправного и асоциального поведения детей, работают с подростковой агрессией и зависимостями. Мать мальчика утверждает, что не знала о том, что этот центр занимается реабилитацией трудных подростков. По ее словам, у сына были проблемы с учебой, и она надеялась, что специалисты центра помогут ему сконцентрироваться на занятиях и подготовиться к экзаменам. За месяц пребывания в центре «Символ жизни» просили 80 тыс. рублей. Сюда, помимо проживания и питания, включена и работа педагогов, которые, как утверждает молодой человек, истязали детей за малейшие провинности. Через месяц парень не выдержал жестокого обращения и попытался свести счеты с жизнью, но матери об этом инциденте докладывать не стали.
Фото: /mikdam
Резонанс, который вызвали признания мальчика в СМИ, привел к тому, что правоохранительные органы провели проверку в центре «Символ жизни». По версии следствия, ребенок подвергался издевательствам со стороны сотрудников, что и подтолкнуло его к попытке самоубийства. Аналогичные показания дали еще несколько подопечных центра в Казани.
Согласно информации из сводки МВД, оказавшейся в распоряжении RT, Елизавета Платонова, которая представляется директором центра, имеет погашенную судимость по статье 228 «Незаконные приобретение, хранение, перевозка, изготовление, переработка наркотических средств» в особо крупном размере. Она была осуждена в 2012 году и приговорена к трем годам заключения условно. Впоследствии она заведовала центрами по реабилитации наркоманов и наркологической клиникой. Однако вскоре нашла другую нишу: Платонова переквалифицировалась на работу с проблемными детьми. Оказалось, что родители трудных подростков готовы платить за их перевоспитание куда больше, чем родственники наркоманов.
Уголовник вызывает к доске
Не смутило ее и то, что осужденным по этой статье запрещается работать с детьми. Статья 331 Трудового кодекса достаточно четко разграничивает круг лиц, которым запрещено заниматься педагогической деятельностью. Сюда входят граждане, имеющие или имевшие судимость за преступления против жизни и здоровья, свободы, чести и достоинства личности, половой неприкосновенности и половой свободы личности, против семьи и несовершеннолетних, здоровья населения и общественной нравственности, основ конституционного строя и безопасности государства, мира и безопасности человечества, а также против общественной безопасности и иные умышленные тяжкие преступления. Исключение составляет наличие реабилитирующих обстоятельств.
Директор центра, ранее осужденная за наркоторговлю, не имела права занимать свою должность
Фото: /photographee.eu
— Статья 228 как раз относится к преступлениям против здоровья и общественной нравственности. Так что человек, осужденный по ней, не имеет права работать с детьми. Лица, имевшие судимость за совершение преступлений небольшой и средней степени тяжести, могут быть допущены, если на то есть решение комиссии по делам несовершеннолетних, — пояснил ведущий юрист Европейской Юридической Службы Александр Спиридонов.
По его словам, организовать частный центр для реабилитации подростков с таким бэкграундом, как у Платоновой, нельзя. При регистрации ИП потребуются справки о судимости. В случае приема на работу человека с судимостью вся ответственность лежит на работодателе.
— Если организация имеет лицензию на осуществление образовательной деятельности, запрет распространяется на всех сотрудников, которые контактируют с детьми. Когда нет контакта с детьми, то ограничения, соответственно, тоже нет. Однако некоторые граждане идут на следующее ухищрение: при получении справки о судимости намеренно допускают ошибку в фамилии. Например, изменяют букву «о» на «а». Запрос в информцентр идет по буквам, иногда такую неточность могут пропустить. Из-за этого человек может получить справку о том, что у него нет судимостей. Люди даже в полицию таким образом пытаются устроиться, от этого никто не застрахован, — добавил Спиридонов.
Маются без дела
После оптимизации государственных коррекционных школ трудные дети никуда не исчезли, но теперь ими стали активнее заниматься, в том числе и частные компании. И не только казанский центр вляпался в историю. В 2015 году в центре громкого коррупционного скандала оказался центр «Новое поколение» в Санкт-Петербурге. Руководство социального центра заподозрили в мошенничестве. По версии следствия, организация обманным путем получила 800 млн рублей из городского бюджета. Центр занимается так называемой трудовой адаптацией проблемных детей: подростков с проблемами в воспитании привлекали в том числе к уборке улиц. В руководстве организации связали возбуждение дела о мошенничестве с конфликтом между организацией и чиновниками из комитета по молодежной политике Петербурга.
Фото: ТАСС/Юрий Белинский
Директор социального центра Святителя Тихона при Донском монастыре Александр Гезалов считает, что основная проблема — в отсутствии системной вовлеченности людей в процесс адаптации трудных подростков. Общественные организации, занимающиеся адаптацией подростков, равно как и частные центры, сильно завязаны на финансовой составляющей и при этом совершенно не интересуются тем, как работать с детьми. В итоге деньги, выделенные на эти цели, осваиваются, а сами дети нередко оказываются в закрытых учреждениях.
— Мы с коллегами с 1999 года работаем со спецшколами и подростковыми колониями. Основная проблема, которую мы видим, — отсутствие родительского внимания к ним. Второе — очень низкий уровень занятости. Дети совершенно не умеют себя занять. До попадания в школу для трудных подростков многие из них болтались на улице, ни в какие кружки или секции не ходили. У них не было значимого человека, который бы ими занимался. Трудный подросток идет за сильной личностью: он видит, что взрослый реально им интересуется и обладает какими-то компетенциями и навыками. Нужно, чтобы ребенок старался подражать кому-то, кого считает авторитетом. К сожалению, с этим сейчас большая проблема, — пояснил Гезалов.
По его словам, работать с трудными подростками нужно начиная со школы. Искать проблемных детей в каждом классе и не доводить до того, чтобы они попадали в колонию для малолетних или интернат закрытого типа. Вместо этого хулиганов обычно пересаживают на заднюю парту и стараются не замечать. Однако желающих заниматься детскими проблемами не разово, а на постоянной основе не так уж и много, добавляет эксперт.
— Конечно, нужно повернуть деятельность общественных организаций в сторону подростковой истории. Прежде всего необходима работа в школах с детьми, которых считают проблемными. Здесь можно подтянуть и спортивную составляющую, и культурную. С другой стороны, людей, которые бы хотели этим заниматься, крайне мало. Им проще прийти в детский дом с подарками и попрыгать там денек, чем включаться с долгосрочную работу с трудными подростками. В одной из подростковых колоний в Алексино я увидел, что дети горят футболом. Мы построили за счет инвесторов футбольное поле совместно с администрацией, оснастили формой и регулярно ездим от Донского монастыря играть с ними. Спорт — это один из ключей, через которые можно вытащить подростка из среды. Налаживать вербальный контакт можно до и после матча. Таких ключей достаточно мало, но они есть. Для этого, конечно, требуется работа и органов власти, и в том числе сообщества и родительских организаций, которые готовы на это отозваться. Не считаю, что это должна быть какая-то милитаристическая история типа перезарядки оружия и лазертагов. Детей увлекают походы в горы, туризм, и самое главное, чего таким подросткам не хватает — наличие в их жизни значимого взрослого, — отмечает директор социального центра.
Шокер для ботаника
Косвенно его слова подтверждает выпускник школы для трудных подростков, который на условиях анонимности рассказал порталу iz.ru о том, как складывается судьба подростков уже после окончания учреждения. Дети совершенно не мотивированы на учебу, а взрослые закрывают глаза на любые проступки, даже связанные с криминалом.
Фото: /ArturVerkhovetskiy
— Я перешел в школу для трудных подростков из обычной, потому что учиться там было на порядок проще. Можно было вообще ничего не делать, а заниматься на уроках мне было лень. Перевелись с братом из-за прогулов в предыдущей школе. Школа для трудных подростков находилась в самом центре Москвы, недалеко от Патриарших прудов. Там я проучился последние два года. Многие мои одноклассники спились, у одного — судимость за разбойное нападение. Причем преступление совершил другой одноклассник недалеко от школы: избил человека и забрал телефон. Недалеко от места, где произошло нападение, он обронил сумку с документами своего товарища. В итоге парню, которого не было на месте преступления, дали условный срок, — рассказал выпускник московской школы для трудных подростков.
Большая часть класса, по его словам, увлекалась фанатскими движениями, и драки в школьных стенах были совершенно обычным явлением.
— Многие подростки приходили на занятия разукрашенные, но учителя предпочитали не вмешиваться в их дела. В классе было несколько ботаников. Однажды мы всем классом пошли на медкомиссию в военкомат — поступать же никто не планировал. Один парень собрал дома из подручных материалов электрошокер и решил испытать его на одном из ботаников. Ткнул ему в живот прямо в военкомате. У парня лопнула губа, полилась кровь. Нас всех задержали на четыре часа, было разбирательство, но по его итогам никому ничего не было за это. Всем было наплевать: и директору, который старался как можно реже бывать в школе, и уставшему от нас всех завучу, которая постоянно кричала, и педагогам было всё равно на происходящее в классе, — добавил источник.
Школы-интернаты, предназначенные для работы с трудными детьми, остались нам в наследство от Советского Союза. Многие специалисты – педагоги и психологи – считают, что такие учреждения должны остаться в прошлом. Но недавние события в пермской школе наводят на мысль, что закрывать спецшколы слишком рано. 
Фото из архива «Крымской газеты»
Лечить, учить, наказывать?
После трагедии в пермской школе № 127 местные власти рассматривают возможность создания в регионе специальных воспитательных учреждений для детей с агрессивной и неустойчивой психикой. Так, Павел Миков, уполномоченный по правам человека в Пермском крае, считает, что в этом есть необходимость, поскольку проблема агрессии у детей становится всё острее. Об этом говорят и многочисленные обращения родителей, жалующихся на агрессивное (девиантное) поведение одноклассников своих детей.
Специалисты отмечают, что некоторым детям со сложностями и особенностями поведения нужны не только и не столько беседы с психологами, сколько медикаментозная помощь со стороны психиатров.
Например, в Кирове уже создали пять центров психиатрической помощи, которые, правда, находятся в обычных общеобразовательных школах. Здесь работают и психиатры, и психотерапевты. Вроде как ребёнок учится, а также получает помощь, в том числе и медицинскую. Конечно же, такие учреждения существенно отличаются от специнтернатов для трудновоспитуемых детей, которые уже совершили правонарушение или даже преступление, но по разным причинам (в первую очередь из-за возраста) не приговорены к наказанию в виде лишения свободы.
По решению суда
Спецшколы для трудных подростков имеются в нескольких, но не во всех регионах России. Во времена СССР была такая и в Симферополе, на улице Футболистов. По стечению обстоятельств ныне в этом здании расположен Центральный райотдел полиции. Эта «кузница кадров», по воспоминаниям её воспитанников, скорее не перевоспитывала, а окончательно формировала подрастающую смену криминалитета. Доходило до того, что подростки, уже имеющие начальный опыт краж или грабежей, сорвавшись с уроков, обносили окрестные магазины, гаражи или дома сограждан. И, если всё же попадались, отправлялись прямой дорогой в детскую воспитательную колонию, если, конечно, возраст позволял. А вот если подросток ещё не достиг 14-16 лет, обязательных для вынесения уголовного наказания, то наказать его было почти невозможно. Других методов воздействия на малолетку, кроме, собственно, помещения в спецшколу, не существовало. Разве что рукоприкладство со стороны воспитателей – мол, битьё определяет сознание. Не определяло… Кстати, один из воспитанников этой спец-школы (а скорее всего, и не один), попав после ряда краж уже в воспитательную колонию, семь раз возвращался в места лишения свободы уже взрослым. И закончил свою жизнь в колонии при отбывании пожизненного срока.
Что касается оснований для помещения в такое спецучреждение, то мнение родителей, если таковые есть у трудного подростка, не будет решающим. Комиссия по делам несовершеннолетних ходатайствует в суде о направлении малолетнего нарушителя в специальную школу-интернат для трудных подростков. Конечно же, перед рассмотрением дела в суде подростка подвергнут медосмотру, в том числе и у психиатра. А если родители не соглашаются на эти меры, все обязательные процедуры проводятся по решению суда.